Так индивидуально, как он, работает еще только
Эдвард Радзинский. «Но мы совершенно по-разному подаем материал»,
— характерно грассирует Виталий Вульф. 26 сентября, после летнего
перерыва и перехода с «Первого канала» на «Россию», «Мой серебряный
шар» (новое название) откроется передачей о Владиславе Листьеве.
Зарплата у меня была не бог весть какая
— Вы 13 лет на телевидении,
но вовсе не похожи на завсегдатая телецентра...
— Я 9 лет пробыл на «Первом канале» и ни разу не
был в кабинете Константина Эрнста. К тому, чтобы уйти, было очень
много причин. Это был чисто импульсивный порыв, случившийся в один
прекрасный майский день 2003 года. В последнее время я выходил в
эфир очень редко...
— Почему?
— Я иногда спрашивал дирекцию программ. Мне отвечали:
тут должен быть хоккей, тут футбол. Ну, ладно. А 24 мая у меня должна
была быть программа о Блоке. И мне сказали, что Блока не будет,
что его перенесли на июнь. Я написал заявление об уходе по собственному
желанию, и ровно полтора месяца Эрнст его не подписывал. Тогда я
написал ему короткое письмо, по-моему, очень вежливое. Кончалось
оно словами: «Я закрываю «Серебряный шар». Думаю, это вас не огорчит,
а только облегчит вашу и без того нервную жизнь. Дружески расположенный
к вам Виталий Вульф». После чего 25 июня мне вручили наконец трудовую
книжку.
— Вам сложно было уйти в моральном
плане?
— И сложно, и нет одновременно. Нет — потому, что
со мной ушли несколько человек. Но я, конечно, очень привык. Я же
был в телекомпании ВИД восемь с половиной лет. Зарплата у меня была
нормальная, хотя и не бог весть какая.
Переименовал «Шар» в «Белую стаю»
— Наверное, в вас многие каналы
вцепились, когда узнали о вашем уходе?
— первым мне позвонил генпродюсер «России» Сергей
Шумаков, на следующий день — Олег Добродеев, попросил приехать.
Но поскольку Сережу я хорошо знаю, в кабинет я пришел к нему. Только
вошел — вслед за мной Добродеев. Мы сидели часа два-три, разговаривали
вообще о жизни. После чего Олег Борисович сказал: «Я очень рад,
что вы у нас. Делайте все, что хотите. И придумайте название». Я
придумал «Белая стая», поскольку очень люблю этот цикл ахматовских
стихов. Однако буквально за несколько дней до премьеры позвонил
Шумаков: «Мы подумали с Олегом, что людям будет трудно привыкнуть
к «Белой стае». Предлагаем назвать передачу «Мой серебряный шар».
Мне это понравилось.
Следующей проблемой стало оформление новой студии:
ее у меня до сих пор нет. Все, что придумывают художники, руководство
не принимает. Люди заинтересованы, чтобы программа вышла. Там, на
«Первом», никого никогда не интересовало, чем я занят. Все время
было такое ощущение, что ты сдаешь экзамен и ждешь, какую оценку
тебе поставят. А я уже вышел из того возраста, когда нужно сдавать
экзамен. Не было ощущения комфортности, исключая годы работы с Владом.
А с Костей отношения были ни плохие, ни хорошие. Не было отношений.
— Насколько наше телевидение
соответствует тому, что хотел из него сделать Листьев?
— Конечно, многое не то. Он создал компанию ВИД,
когда-то она была молодежной, где все заботились друг о друге. Начальство
устраивало для своих сотрудников круизы, они и с «Темой», и с «Полем
чудес» ездили за границу... Сейчас этого ничего нет. И дело не в
том, что нет круизов. Нет никакой заботы, потому что гендиректор
ВИДа Лариса Синельщикова... Она умная женщина, жена Эрнста. Ее никогда
нет, я вообще ее видел раза три-четыре. Сегодня ВИД фактически принадлежит
«Первому каналу» и не имеет никакого отношения к тому, что было
при Листьеве, который в качестве гендиректора успел побыть всего
34 дня. Так что сегодняшний «Первый канал» — все то, что делает
Константин Львович. Но, как каждый одаренный человек, Эрнст убежден,
что только он один все понимает. Я ему был чужд. Когда встречались,
очень мило улыбались, шутили иногда. Но чтобы мы по делу с ним поговорили?
Чтобы он мне позвонил и высказал свое мнение о программе? Да никогда!
— А Добродеев говорит?
— Ну, я тут сделал только одну передачу, а там было
102. Что будет здесь? Поживем—увидим. Я только знаю, что Листьев
обожал программу. И я это же отношение чувствую сегодня на втором
канале. Доброе слово и кошке приятно.
Обомлел, узнав love story Сталина
— Вы смотрите программы, которые
появились после «Серебряного шара»?..
— Сделанные под меня? Их много. Смотрю. Улыбаюсь.
— О плохом не будем. А кто
вам симпатичен?
— По-моему, очень знающий человек Сергей Урсуляк.
— Вас интересуют люди со сложной
судьбой. Среди современников видите достойные объекты?
— Я об этом очень много думаю. Да, мне бы хотелось
о ком-то современном, молодом, кому до 30 лет, сделать передачу.
Пока что я сделал программу только об одном молодом человеке — танцовщике
Николае Цискаридзе. А в драматическом театре сегодня люди более
закрытые. Это внешне они открыты. Это во-первых. А во-вторых, раньше
вели дневники, писали письма. Сейчас ничего не остается: поговорил
по телефону — и все. Поэтому сделать о ком-то современном программу
невозможно технически. Да и таких личностей, как Бабанова, Тарасова,
Уланова, нет.
— Главное на телевидении —
картинка. В вашем случае она почти стопроцентно статичная, но всем
интересно. Как это возможно?
— Наверное, природа наделила меня каким-то свойством
рассказывать так, чтобы было интересно слушать. Многое ведь именно
от этого зависит, а не только от драматичности судьбы героя. Должна
быть в ведущем харизматическая струя, которая заставит зрителя его
слушать.
Мне приятно, что сегодня, когда такое падение культуры,
люди смотрят мою программу, которая носит явно познавательный характер.
Вот сейчас я работаю над передачей, которой очень увлечен. Она выйдет
13 октября — «Надежда Аллилуева. Жена Сталина». Все знают только
то, что она покончила жизнь самоубийством — и все. А я прочел их
переписку. Аллилуева очень любила Сталина. Приведу вам один пример:
она не пользовалась его машиной. Учась в промакадемии, она писала:
«Встаю в полдевятого утра и бегу на трамвайную остановку. Транспорт
работает плохо. Жду трамвая. Когда трамвая нет, бегу на автобусную
остановку...» Я это прочел и обомлел от их love story.
Элиты в России нет
— Мертвым — мертвое. А вот
живым наверняка не всем нравится ваш «взгляд со стороны»...
— Начнем с того, что я никогда не показываю программы
своим героям. Зачем? Это ведь мой авторский взгляд. За всю историю
«Серебряного шара» на меня обиделись два человека — Валентин Гафт
и Татьяна Доронина. Но если у Дорониной были основания обижаться,
то у Гафта не было. Мне эту историю даже вспоминать неприятно.
С Валей я дружил лет 25—30. Он мне рассказал свою
жизнь, и я решил поведать о нем не как об актере, а как о человеке,
о его трудном пути. Вале жутко не понравилась программа. По моим
понятиям, он должен был мне позвонить, тем более что у нас были
такие отношения, мы каждое утро разговаривали с ним по телефону.
А он мне не позвонил. Через два дня я узнал, как он за спиной поливал
меня в театре. Я очень разозлился. Одно время мы даже не здоровались.
Сейчас здороваемся, поздравляем друг друга с днем рождения. Но прежних
отношений нет.
— С кем из элиты вам интересно
общаться?
— А что вы имеете в виду? В старое время элитой назывались
люди избранные, аристократического духа. Сегодня их нет. Могу сказать,
кого я ценю: Марка Захарова, директора театра «Современник» Леонида
Эйрмана, Андрея Разбаша и еще нескольких человек. Но это не элита
— просто умные, образованные люди. Нет элиты сегодня в России. Когда
говорят «политическая элита» и показывают Жириновского, мне становится
смешно.
— Последний вопрос. Вы выпустили
103 программы и останавливаться не собираетесь. О каждом герое рассказываете
без суфлера, по памяти. Как умещается в голове столько информации?
— Эта информация называется «культура», которой я
занимаюсь всю жизнь. Я все-таки доктор наук, не забывайте об этом.
|