В
начале 1944 года Ахматова уехала из Ташкента. Сначала она приехала
в Москву, где выступила на устроенном в зале Политехнического музея
вечере. Прием был такой бурный, что она даже испугалась. При ее
появлении зал встал. Говорят, когда Сталин узнал об этом, он спросил:
"Кто организовал вставание?"
Всем знакомым она говорила, что едет в Ленинград
к мужу, мечтала, как будет жить с ним... И тем страшнее был удар,
который ждал ее там.
Встречавший ее на перроне Гаршин спросил: "И
куда Вас везти?" Ахматова онемела. Как выяснилось, он, не сказав
никому ни слова, женился на медсестре. Гаршин разрушил все ее надежды
на обретение дома, которого у нее давно не было. Этого она ему никогда
не простила.
Впоследствии Ахматова говорила, что, по всей видимости, Гаршин сошел
с ума от голода и ужасов блокады.
Умер Гаршин в 1956 году. В день его смерти брошь,
которую он когда-то подарил Ахматовой, раскололась пополам…
В этом была трагедия Ахматовой: рядом с ней, сильной
женщиной, почти всегда оказывались слабые мужчины, пытавшиеся переложить
на нее свои проблемы, и никогда не было человека, способного помочь
ей справиться с ее собственными бедами…
После возвращения из Ташкента у нее изменилась манера
поведения – стала более простой, спокойной, и вместе с тем более
отдаленной. Ахматова отказалась от своей знаменитой челки, после
перенесенного в Ташкенте тифа она стала полнеть. Казалось, Ахматова
возродилась из пепла для новой жизни. К тому же ее вновь признали
власти. За свои патриотические стихи она была награждена медалью
"За оборону Ленинграда". Готовились к печати ее исследования
о Пушкине, большая подборка стихов. В 1945 году к огромной радости
Ахматовой вернулся Лев Гумилев. Из ссылки, которую он отбывал с
1939 года, ему удалось попасть на фронт. Мать с сыном зажили вместе.
Казалось, что жизнь налаживается.
Осенью 1945 года Ахматову познакомили с литературоведом
Исайей Берлиным, в то время сотрудником британского посольства.
Во время их разговора Берлин с ужасом услышал, как кто-то во дворе
зовет его по имени. Как оказалось, это был Рэндальф Черчилль, сын
Уинстона Черчилля, журналист. Момент был кошмарный и для Берлина,
и для Ахматовой. Контакты с иностранцами – особенно сотрудниками
посольств, - в то время, мягко говоря, не приветствовались. Личную
встречу еще можно было бы не увидеть – но когда сын премьер-министра
орет во дворе, это вряд ли пройдет незамеченным.
Тем не менее Берлин навестил Ахматову еще несколько
раз.
Берлин был последним из тех, кто оставил след в сердце
Ахматовой. Когда самого Берлина спрашивали о том, было ли у них
что-то с Ахматовой, он говорил: " Я никак не решу, как мне
лучше отвечать…"
14 августа 1946 года вышло постановление ЦК КПСС
"О журналах "Звезда" и "Ленинград"".
Журналы клеймились за то, что они предоставляют свои страницы двум
идеологически вредным писателям – Зощенко и Ахматовой. Меньше чем
через месяц Ахматова была исключена из Союза писателей, лишена продовольственных
карточек, ее книга, находившаяся в печати, была уничтожена.
По словам Ахматовой, многие писатели, захотевшие
после войны вернуться в Россию, после постановления передумали.
Таким образом, это постановление она считала началом холодной войны.
В этом она была убеждена так же абсолютно, как в том, что сама холодная
война была вызвана ее встречей с Исайей Берлиным, которую она находила
роковой, имеющей космическое значение. Она была твердо убеждена,
что все дальнейшие неприятности были вызваны именно ею.
В 1956 году, когда он снова был в России, она отказалась
с ним встречаться – не хотела снова навлечь на себя гнев властей…
После
постановления она оказалась в полнейшей изоляции – с теми, кто не
отвернулся от нее, она сама старалась не встречаться, чтобы не повредить.
Тем не менее люди продолжали к ней приходить, приносить продукты,
а по почте ей постоянно присылали продуктовые карточки. Критика
ополчилась на нее – но для нее это было куда менее страшно, чем
полное забвение. Любое событие она называло лишь новым фактом в
своей биографии, а от биографии она отказываться не собиралась.
В это время она вовсю работает над своим центральным произведением,
"Поэмой без героя".
В 1949 году был снова арестован Николай Пунин, а
затем и Лев Гумилев. Льву, единственное преступление которого было
в том, что он был сыном своих родителей, предстояло провести семь
лет в лагере, а Пунину суждено было там погибнуть.
В 1950 году Ахматова, ломая себя, во имя спасения
сына написала цикл стихотворений "Слава миру", прославляющий
Сталина. Однако Лев вернулся только в 1956 году – и то, для его
освобождения пришлось долго хлопотать… Из лагеря он вышел с убеждением,
что мать ничего не делала для облегчения его участи – ведь ей, такой
знаменитой, не смогли бы отказать! Пока они жили вместе, их отношения
были очень натянутыми, потом, когда Лев стал жить отдельно, почти
совсем прекратились.
Он стал известнейшим ученым-востоковедом. Историей
Востока он увлекся, находясь в ссылке в тех краях. Его труды и сейчас
считаются одними из важнейших в исторической науке. Ахматова очень
гордилась сыном.
С 1949 года Ахматова начинает заниматься переводами
- корейские поэты, Виктор Гюго, Рабиндранат Тагор, письма Рубенса…
Раньше она отказывалась заниматься переводами, считая, что они отнимают
время от собственных стихов. Теперь пришлось – это давало и заработок,
и относительно официальный статус.
В 1954 году Ахматова совершенно случайно заработала
себе прощение. Приехавшая из Оксфорда делегация пожелала встретиться
с опальными Зощенко и Ахматовой. Ее спросили, что она думает о постановлении
– и она, искренне полагая, что не дело иностранцев, не разбирающихся
в истинном положении дел, задавать подобные вопросы, ответила просто,
что согласна с постановлением. Больше ей вопросов не задавали. Зощенко
же начал что-то пространно объяснять – и этим повредил себе еще
больше.
Запрет с имени Ахматовой был снова снят. Ей даже
выделили от Союза писателей – хотя Ахматову исключили из него, как
переводчик она могла считаться "писательницей", - дачу
в писательском поселке Комарово под Ленинградом; этот дом она называла
Будкой. А в 1956 году – во многом благодаря хлопотам Александра
Фадеева, - был освобожден Лев Гумилев.
Последние десять лет жизни Ахматовой совершено не
походили на предыдущие годы. Ее сын был на свободе, она наконец
получила возможность печататься. Она продолжала писать – и писала
много, словно торопясь высказать все, что ей не давали сказать раньше.
Теперь мешали только болезни: были серьезные проблемы с сердцем,
из-за полноты ей было тяжело ходить. До последних лет Ахматова была
царственна и величава, писала любовные стихи и предупреждала приходящих
к ней молодых людей: "Только не надо в меня влюбляться! Мне
это уже не нужно". Она была окружена молодыми – детьми ее старых
друзей, поклонниками ее поэзии, учениками. Особенно она сдружилась
с молодыми ленинградскими поэтами: Евгением Рейном, Анатолием Найманом,
Дмитрием Бобышевым, Глебом Горбовским и Иосифом Бродским.
Ахматова получила возможность выезжать за границу.
В 1964 году ей была присуждена в Италии международная поэтическая
премия "Этна-Таормина", а в 1965 за ее научные работы
в области пушкиноведения Оксфордский университет присвоил ей почетную
степень доктора литературы. В Лондоне и Париже, куда она заехала
на обратном пути, она смогла снова встретиться с друзьями своей
молодости – Саломеей Гальперн, Юрием Анненковым, который когда-то
рисовал ее, Исайей Берлиным, Борисом Анрепом… Она прощалась со своей
молодостью, со своей жизнью.
Ахматова умерла 5 марта 1966 года – по иронии судьбы,
в годовщину смерти Сталина, которую любила отмечать. Перед отправкой
в Ленинград ее тело лежало в московском морге при больнице, расположенной
в здании старого Шереметевского дворца, на котором, как и на Фонтанном
Доме, был изображен герб с девизом, прозвучавшим в "Поэме без
героя": "Deus conservat omnia" – "Бог сохраняет
все".
После отпевания в Никольском соборе Ленинграда Анна
Андреевна Ахматова была похоронена в Комарово – недалеко от своего
единственного за много лет настоящего дома. Толпы людей провожали
ее в последний путь – путь в Вечность…
|